АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ В СВЕТЕ ТЕОРИИ ПАССИОНАРНОСТИ АРИЕВ-1, ИНДОИРАНЦЕВ-1 И ИНДОАРИЕВ-1 И ИХ ЭТНОПОЛИТОГЕНЕЗ

Аргументируется отождествление ариев-1 с частью носителей фатьяновско-балановской культуры, индоиранцев-1 – с носителями средневолжской абашевской культуры, индоариев-1 – с частью носителей синташтинской культуры и с носителями федоровской культуры, дардов-1 – с носителями петровской культуры. Формулируется гипотеза о формировании зачатков варновой системы у индоариев-1. На основе рассмотрения этнополитогенеза государства Митанни аргументируется мнение о дардо-нуристанском происхождении митаннийских ариев.
Ключевые слова: арии, индоарии, археологическая идентификация, этнополитогенез.   

Опираясь на лингвистические, археологические и генетические данные, выясним примерные временные рамки формирования, пространственную локализацию и археологическую идентификацию первых арийского и индоиранского этносов.
Современные арийские языки включают три «ветви»: нуристанскую, индоарийскую и иранскую [33, с. 45]. Приведем краткую характеристику нуристанских языков и их современных носителей. «Нуристанские языки трудно классифицировать из-за отсутствия древних данных. По одним признакам они сходны с иранскими, по другим – с индоарийскими языками и представляют собой группу переходных языков между ними» [46, p. 253]. «Нуристанские языки распространены в горной афганской провинции Нуристан. Число говорящих составляет ориентировочно 120 тыс. человек» [36, с. 98]. Совмещение в нуристанских языках признаков иранских и индоарийских языков свидетельствует о том, что современные нуристанские группы могут быть прямыми потомками первого арийского этноса – носителя праарийского языка. В пользу этого предположения говорят горный ареал обитания и сравнительно небольшая численность нуристанцев. В прошлом большая их часть была ассимилирована, видимо, индоарийскими и иранскими суперстратными группами, меньшая – вытеснена в горные районы (1).
Существует мнение о том, что «на каждом из уровней – общеарийском и индоиранском – существовал не монолитный язык, а континуум диалектов» [33, с. 65] и «общеарийский континуум языков дивергировал вначале на две основные «ветви»: собственно индоиранскую и нуристанскую, с более поздним разделением первой на индоарийскую и иранскую» [34, с. 11]. При его релевантности в составе ариев-1 были субэтносы – носители прануристанского и праиндоиранского диалектов. Популяции праиндоиранского субэтноса смешались, как будет показано ниже, с субстратом центрально-европейского происхождения, образовав первый индоиранский этнос, включавший субэтносы, в числе которых были индоарийский и иранский. Популяции прануристанского субэтноса в основном избежали смешения (возможно, часть их выступила суперстратом при формировании первого прадардского (2) этноса), и от них отпочковались нуристанцы-2.
В первой статье индийского цикла был сформулирован вывод о принадлежности основной массы индоариев к третьим этносам в период завоевания в конце XII в. Северной Индии Гуридами [26]. Это позволяет говорить о том, что в настоящее время существуют четвертые индоарийские этносы, а нуристанские группы относятся к пятым этносам. Если считать, что дочерние этносы отпочковывались в репродуктивных возрастах материнских 984 года и 1066 лет (в среднем ок. 1000 лет), то индоиранцы-1 (и индоарии-1 в их составе) возникли ок. 4000 лет назад (ок. 2000 г. до н.э.), арии-1 (и нуристанцы-1 в их составе) – ок. 3000 г. до н.э.    
Опираясь на эти примерные даты, а также археологические и палеогенетические данные, попытаемся определить те археологические культуры, которые можно соотнести с ариями-1 и индоиранцами-1 (3). Согласно результатам генетических исследований, в 3100-2900 гг. до н.э. в результате смешения популяций ямной культуры и ранних анатолийских земледельцев (смешение происходило в основном по мужской линии у первых и по женской – у вторых) сформировалась фатьяновская культура, представлявшая собой локальный вариант культуры шнуровой керамики (КШК) (4). Из 18 исследованных мужских образцов этой культуры 16 оказались носителями Y-гаплогруппы R1a-M417. Для 6 образцов из этих 16 был определен субклад Z93, распространенный в настоящее время в Центральной и Южной Азии. Его наличие также не отвергается и для других образцов [43]. Отечественные исследователи проанализировали образцы 25 индивидов, относящихся к фатьяновской культуре, из них образцы 20 индивидов происходили из Волосово-Даниловского могильника – наиболее репрезентативного погребального комплекса этой культуры. Анализ определил наличие у фатьяновцев единственной гаплогруппы R1a (Z93) [37].
Таким образом, хронологические рамки формирования фатьяновской культуры (3100-2900 гг. до н.э.) и палеогенетические данные (наличие у ее носителей гаплогруппы R1a (Z93), распространенного в настоящее время в Северной Индии в основном у представителей высших каст) дают основание связать часть носителей этой культуры с ариями-1.
Этот вывод, казалось бы, противоречит лингвистическим данным, согласно которым фатьяновско-балановские группы рассматриваются как вероятные носители протобалто-славянского праязыка [19, с. 160]. Ранняя КШК была полиэтническим обществом [40] и, скорее всего, таковым являлось и занимавшая огромную территорию фатьяновско-балановская общность. «Лингвистическое сходство между балто-славянской и индоиранской подгруппами индоевропейцев» [52] дает основание считать, что в ее составе были не только носители протобалто-славянского, но и праарийского языка. Это сходство можно объяснить продолжительными контактами в рамках фатьяновско-балановской общности между протобалто-славянами и праиндоиранским субэтносом в составе ариев-1 (5). На возможное присутствие в составе этой общности праиндоиранцев указывают и археологические данные: в могильных ямах фатьяновцев зафиксированы следы огня [45, p. 60]. 
Засвидетельствованные контакты носителей прафинно-угорского и раннего праарийского языков, имевшие место на границе леса и степи, скорее всего, на Южном Урале во второй трети – конце III тыс. до н.э. [20, с. 231-232], дают основание рассматривать восточную часть ареала фатьяновско-балановской общности (Среднее Поволжье и Прикамье) в качестве местообитания ариев-1. Учитывая, что по радиоуглеродным данным хронологические рамки существования фатьяновской культуры вместе с «предфатьяновским» этапом охватывают интервал с 3000 по 2500 (2300) гг. до н.э. (6) [11, с. 115], эти контакты происходили, скорее всего, около середины III тыс. до н.э.
Рождение нового этноса происходит в его возрасте 100-155 лет и связано с созданием им своих социально-политических институтов. Если принять начало предфатьяновского этапа около 3000 г. до н.э. за дату рождения ариев-1, то их начальная точка этнополитогенеза (далее НТЭ) будет находиться во временном интервале 3150-3100 гг. до н.э. Будем считать, что НТЭ ариев-1 пришелся на 3166 г. до н.э., что близко к указанному интервалу.
Ряд археологов считает потомками фатьяновцев абашевскую, синташтинскую и андроновскую культуры (см., напр.: [47]). Носителей всех этих культур-потомков исследователи относят к индоиранцам (см., напр.: [13; 37; 48]). Эти мнения подтверждают гипотезу о том, что выступившие суперстратом при их формировании арии-1 были частью фатьяновско-балановской общности (7). Суперстратная роль последней в отношении абашевской общности подтверждается палеоантропологическими данными. Так, «черепа из абашевских могильников на территории Чувашии обнаруживали морфологические тождества в краниологических сериях фатьяновской культуры Волго-Окского междуречья» [32, с. 642]. Мнение о том, что «носители абашевской культуры были генетическими триггерами людей синташтинской и покровской культур» [12, с. 367] свидетельствует в пользу вывода об абашевском суперстрате при формировании носителей синташтинской культуры.
А. Парпола связывает носителей абашевской культуры с ранними протоиндоиранцами [48, p. 191]. При релевантности этого мнения оно в дискурсивном поле теории пассионарности означает, что абашевская культура пришлась на начальные фазы этнополитогенеза индоиранцев-1.
По мнению Р.А. Мимохода, абашевская культура сформировалась в результате взаимодействия пришлых европейских групп, мигрировавших в XXIII/XXII вв. до н.э. вследствие резкой аридизации климата из Центральной Европы и карпато-дунайского региона в Среднее Поволжье, и местного фатьяновско-балановского населения [16; 17]. Средневолжская абашевская культура (СВАК) является наиболее ранней в абашевской общности [6, с. 55; 15, с. 43]. Основную роль в ее формировании Р.А. Мимоход отводит европейским группам, оценивая вклад «подстилающего» фатьяновско-балановского субстрата в Среднем Поволжье, как  второстепенный [17, с. 138]. С позиции теории пассионарности должно быть, наоборот: при формировании индоиранцев-1 суперстратом должны были выступить занимавшие, видимо, восточную часть ареала фатьяновско-балановской общности группы ариев-1, а субстратом – женская часть европейских групп.
Мнение по вопросу формирования СВАК О.В. Кузьминой, данные, приводимые самим Р.А. Мимоходом, а также палеоантропологические данные свидетельствуют в пользу этого тезиса. Так, О.В. Кузьмина называет Р.А. Мимохода радикальным представителем миграционной концепции происхождения СВАК, переоценивающим роль пришлых европейских групп и, напротив, недооценивающим вклад местного, восточноевропейского (в том числе, фатьяновско-балановского. – Р.С.) компонента в ее формировании [14, с. 467]. Р.А. Мимоход подчеркивает «сходство европейского и средневолжского абашевского женских костюмов, совпадающих в целом ряде деталей» [17, с. 132]. «Имеет прямые аналогии в культурах европейского раннего бронзового века большая часть абашевских украшений и их расположения в костюме… Керамический комплекс СВАК находит поразительные аналогии в морфологии и орнаментации посуды центрально-европейских культур (в частности, унетицкой)» [15, с. 43]. В то же время Р.А. Мимоход отмечает отсутствие в СВАК культурообразующих для Культуры колоколовидных кубков (ККК) элементов (по его мнению, среди европейских мигрантов были представлены в основном носители этой культуры). Так, в погребальном обряде СВАК отсутствует характерная для ККК выраженная гендерная  дихотомия. Также в памятниках СВАК не представлены присущие ККК каменные бруски, защищающие запястья лучника [17, с. 138-139].
Украшения интересуют в основном женщин. Изготовлением посуды в эпоху бронзового века занимались они же. Выводы о сходстве абашевских женского костюма, украшений, керамики с европейскими основываются, видимо, на анализе достаточно большого числа исследованных артефактов, найденных во многих абашевских памятниках. Это свидетельствует о передаче культурных и бытовых традиций от женской части мигрантов следующим поколениям женского населения. У мужской же части, напротив, традиции (погребальные и воинские), по всей видимости, прервались, что объясняет изменение погребального обряда в СВАК (8) и отсутствие в ее памятниках каменных брусков.
Именно для абашевского населения зафиксирован наибольший в сравнении с другими средневолжскими группами процент травм боевого происхождения – 33,3% [32, с. 644]. Эти боевые травмы были зафиксированы, вероятно, в основном на костяках мужской части абашевского населения. Их можно трактовать как свидетельство интенсивных военных столкновений между мигрантами и ариями-1 (восточными фатьяново-балановцами) (9). Мигранты потерпели поражение, значительная их часть была убита, оставшиеся превращены в зависимые слои населения. По-видимому, им запрещалось хоронить соплеменников по своим обрядам, тем более, запрещалось изготавливать оружие и боевую экипировку. Это привело к прерыванию их погребальных и воинских традиций.
Палеогенетические данные подтверждают описанный сценарий. Так, полученные из Пепкинского кургана образцы СВАК гетерогенны: семеро мужчин имеют  гаплогруппу R1a (Z93>Z94), трое – гаплогруппу R1b (Z2103). Анализ выявил максимальное сходство мужчин с гаплогруппой R1a (Z93>Z94) из Пепкинского кургана с фатьяновцами из Волосово-Даниловского могильника. Анализ митохондриальных гаплогрупп показал, что гаплогруппы U5a2b2, H41 есть и у фатьяновцев, и у части абашевцев. Такие результаты свидетельствуют в пользу прямой преемственности между фатьяновским и абашевским населением. Однако у четверых мужчин – родственников по материнской линии обнаружены «раннеземледельческие» митохондриальные гаплогруппы J2b1a2a и K1b1a1+199, а у еще одного мужчины зафиксировано сходство с синхронными представителями унетицкой культуры из Польши и поздненеолитической культуры из Дании. Эти результаты хорошо согласуются с наблюдениями антропологов, отмечавших у многих пепкинцев черты южных европеоидов, и говорят о недавней миграции из Европы, где генетический след неолитических земледельцев был очень заметен [37].
Итак, палеогенетические данные свидетельствуют в пользу вывода о том, что матерями мужчин с «раннеземледельческими» митохондриальными гаплогруппами были женщины родом из Центральной Европы. Особенности захоронения и сопровождающий инвентарь мужчин с гаплогруппой R1b (Z2103) позволяют говорить и об их чуждом (мигрантском) происхождении. Их включили в группу, вероятно, только потому, что они были знатоками бронзолитейного производства. Так, одного из погребенных сопровождал инструментарий бронзолитейщика и колоколовидный сосуд. Такой же сосуд без орнамента был найден рядом со вторым из погребенных. У всех троих были отсечены головы и находились в погребениях в области грудной клетки [37], возможно, из-за опасения, что они восстанут из мертвых и начнут мстить за своих убитых сородичей.         
Таким образом, формирование индоиранцев-1, возникших в результате смешения между суперстратными ариями-1 (10) и субстратными группами центрально-европейского происхождения, имело свои особенности. Первая из них состояла в том, что «дальнедистанционная  миграция»  была характерна для субстратных европейских групп [17, с. 122], а не для суперстрата, как это обычно бывает. Вероятно, она «была обусловлена  резкой  аридизацией  климата, которая была одним из проявлений глобального евразийского  экологического  катаклизма» [17, с. 137]. Передвижения же ариев-1, поначалу, видимо, несущественно продвинувшихся на восток от своего первоначального ареала, можно охарактеризовать как «ближнедистанционную» миграцию. Она приобрела характер дальнедистанционной через некоторое время. Это можно объяснить тем, что аридизация климата началась в Восточной Европе позднее, чем в Центральной. Свою роль сыграл, вероятно, и такой фактор, как недостаток женщин (11).
Центрально-европейские мигранты и местные фатьяновско-балановские племена были родственны в культурном и, скорее всего, в языковом отношении [17, с. 139]. При релевантности этого мнения вторая особенность формирования индоиранцев-1 состояла в том, что субстратные европейские группы относились, скорее всего, к одному из индоевропейских этносов-2. Пассионарное напряжение второго этноса ненамного уступает напряжению первого, из-за чего он редко выступает в качестве субстрата. Это наталкивает на мысль о возможности иной этнической атрибуции центрально-европейского субстрата. С.А. Григорьев высказал мнение о том, что носители ККК говорили на дене-кавказских языках, господствовавших в неолитической Европе [3; 45]. Дене-кавказский субстрат мог относиться к третьему этносу. Проведенный выше анализ палеогенетических данных свидетельствует в пользу того, что центрально-европейский субстрат мог быть смешанного (дене-кавказского и индоевропейского) происхождения. В результате смешения с одним из этих субстратов образовались индоиранцы-1, с другим – возможно, прадарды-1.    
«Зачатие» нового первого этноса (иначе говоря, его НТЭ) приходится на один из репродуктивных возрастов суперстратной общности. Если миграции и связанные с ними смешения происходят на протяжении длительного времени, то может образоваться несколько первых этносов, НТЭ которых приходятся на соседние репродуктивные возрасты. Суперстратом при этом выступает не только общность, принявшая участие в формировании нового первого этноса, но и вовлеченная в миграции часть популяций этого этноса.    
Определим НТЭ индоиранцев-1. В целом абашевские памятники датируются XXII–XIX вв. до н.э. [14, с. 466]. По результатам радиоуглеродного датирования памятники СВАК находятся в интервале 2140–1870 гг. до н.э. по результатам калибровки с доверительным интервалом в одну сигму (68,2%) и в интервале 2200–1650 гг. до н.э. – в две сигмы (95,4%) [6, с. 54]. Нижняя граница первого интервала (2140 г. до н.э.) маркирует рубеж, с которого число памятников СВАК начинает, по-видимому, заметно увеличиваться. Это дает основание принять 2140 г. до н.э. за дату рождения индоиранцев-1. Тогда их НТЭ будет находиться в интервале 2140 + 100-155 = 2240-2295 гг. до н.э. Предположив, что «зачатие» индоиранцев-1 произошло в репродуктивном возрасте ариев-1 902 года, находим, что НТЭ индоиранцев-1 пришлась на 3166 – 902 = 2264 г. до н.э. Эта дата соответствует указанному интервалу. В целях верификации полученного результата определим, в какой из периодов этнополитогенеза СВАК прекратила свое существование. В 1870 г. до н.э. (после этой даты число памятников СВАК начало, видимо, заметно падать) возраст индоиранцев-1 составил 2264 – 1870 = 394 года. Он соответствует фазовому переходу от подъема к акматике (далее ФП П-А) (согласно числовому алгоритму, возрастные рамки ФП П-А составляют 340-360 – 450-470 лет [24, с. 119]).
Согласно Л.Н. Гумилеву, территориальное расширение является характерной чертой инерционной фазы (далее ИФ) [4, с. 314]. Ее возрастные рамки составляют 840-875 – 1302-1334 года [24, с. 120]. Ок. середины XXII в. до н.э. возраст ариев-1 составил 3166 – 2150 = 1016 лет – это второй период ИФ. Пребывание в ИФ и, вероятно, аридизация климата способствовали экспансии ариев-1 на новые территории (в них, скорее всего, участвовали и вступившие в явную часть фазы подъема индоиранцы-1). Так, «памятники абашевской культуры развитого этапа появляются в Южном Приуралье, памятники завершающего этапа – в Верхнем Поволжье, в Среднем Прикамье, в Волго-Уралье и Оренбуржье» [14, с. 467].
В ходе миграций арии-1 смешивались с местным населением, что подтверждается лингвистическими и палеоантропологическими данными. Так, по мнению А. Парполы, носители абашевской культуры были двуязычными и говорили на протоиндоиранских и протоуральских языках (12) [48, p. 193]. Антропологический состав абашевского населения был неоднородным, сформировавшимся в результате смешения пришлого европеоидного населения с женской частью популяций аборигенных уралоидных групп [31, с. 97-99, 146].
Археологические данные позволяют связать часть абашевского населения с праиндоариями, выступившими суперстратом при формировании индоариев-1. Так, по предположению О.В. Кузьминой, среди абашевцев были группы, разводившие коров в основном для молочного производства; на позднем этапе абашевской культуры в погребальных памятниках представлены свидетельства развитого культа огня [14, с. 446-447]. На основе этого и других признаков погребального обряда С.В. Большов даже высказал мнение об индоарийской принадлежности абашевских племен [2, с. 6-7]. Едва ли с ним можно согласиться. Однако вывод о присутствии праиндоариев в основном, видимо, в составе южноуральских абашевцев кажется весьма правдоподобным.
Исследователи констатируют наличие абашевского компонента в потаповских и синташтинских культурных комплексах и их синхронизацию [12, с. 363]. Различные группы абашевцев выступили в качестве суперстрата при формировании этих комплексов. В частности, при безусловном участии южноуральской абашевской культуры сформировалась синташтинская культура [14, с. 467-468]. Попытаемся определить этническую принадлежность носителей указанных комплексов.
Многие исследователи придерживаются мнения, что на основе потаповских памятников сложилась покровская срубная культура, вся срубная культура связывается с праиранцами (см., напр.: [13, с. 195, 200, 203, 335; 48, p. 190]). Этнический состав синташтинцев был более сложным. Как пишет А. А. Хохлов, «согласно антропологическим наблюдениям, памятники синташтинского типа представляют собой сочетание разнокультурных и, соответственно, разноэтнических компонентов» [30, с. 145]. Это мнение поддерживается рядом археологов и лингвистов. Так, Е.Е. Кузьмина считает, что «выделить культуру Синташта невозможно, – это конгломерат памятников, в которых в разных пропорциях сочетаются слагающие компоненты и нет устойчивых типов» [13, с. 199]. Согласно В.В. Иванову, «для всей области распространения древних металлопроизводящих городищ Южного Урала характерно сосуществование и контакты индоевропейских, особенно индоиранских и, возможно, тохарских, финно-угорских, енисейских и северокавказских языков» [8]. Таким образом, синташтинское население представляло собой фактически суперэтнос. В его составе были различные этнические компоненты: индоарии-1, арии-1 и, возможно, отпочковавшиеся от них арии-2 (13), индоиранцы-1, уралоязычные (сейминско-турбинские?) и, вероятно, другие этнические группы.
А. Парпола связывает доведийских и ведийских индоариев с носителями, соответственно, петровской (она сменила синташтинскую культуру) и федоровской культур [48, p. 191]. Е.Е. Кузьмина разделяет мнение об индоарийской принадлежности федоровских племен [13, с. 335]. При релевантности индоарийской атрибуции носителей этих культур можно считать, что значительная часть населения предшествовавшей им синташтинской культуры относилась к индоариям.  
Палеоантропологические и демографические данные свидетельствуют о том, что с потаповским и синташтинским культурными комплексами могут быть связаны, соответственно, иранцы-1 и индоарии-1, находившиеся в стадии формирования в результате процессов смешения и в фазе подъема. Так, А.А. Хохлов характеризует потаповско-синташтинский ареал как мощный очаг межрасовых смешений, как механического, так и метисного между представителями палеоевропеоидного, южноевропеоидного и уралоидного типов. Фиксируются и типично монголоидный западносибирский и монголоидно-европеоидный типы [31, с. 146-147]. Другие исследователи акцентируют внимание на том, что исключительная смешанность синташтинского населения имела в основном механический характер, представляя собой конгломерат разнородных антропологических типов, еще не успевших перемешаться между собой [7, с. 553].
Период длительностью 100-155 лет от НТЭ (момента «зачатия» этноса) до его рождения (начала явной части фазы подъема, связанной с появлением его социально-политических институтов) носит название «инкубационный период фазы подъема». Можно считать, что механическая смесь различных антропологических типов преобладала в инкубационный период индоариев-1 и иранцев-1 (примерно с начала XXII по середину XXI в. до н.э. – см. ниже). С началом явной части преобладающими стали метисные формы.
Согласно Л.Н. Гумилеву, «фаза подъема характеризуется демографическим взрывом» [27, с. 527]. Как пишет А.А. Хохлов, «большая доля погребенных детей и индивидов молодого возраста в потаповско-синташтинских могильниках свидетельствует в пользу большой рождаемости в группах. Соответственно, можно характеризовать эти группы, как молодое (растущее) население» [30, с. 146], иначе говоря, как этническую общность, находящуюся в фазе подъема.    
Определим НТЭ индоариев-1. Д. Энтони датирует период Синташты с 2100 по 1800 гг. до н.э. [38, p. 408]. Такой же диапазон для синташтинских погребальных памятников получили генетики (см.: [28, с. 31]). На основе радиоуглеродных данных «установлен хронологический интервал функционирования синташтинских некрополей в Приуралье в пределах 2200–1770 гг. до н.э. Интервал наложения совмещенных графиков для двух памятников находится в пределах 2040–1770 гг. до н.э. и фактически совпадает с радиоуглеродным возрастом синташтинских памятников Южного Зауралья, который определяется в диапазоне 2010–1770 гг. до н.э.» [28, с. 31, 39].
Если принять нижнюю границу интервала наложения графиков в 2040 г. до н.э. за момент рождения индоариев-1, то тогда допустима датировка их НТЭ 2182 годом до н.э. (возраст индоариев-1 составил в этом году 2182 – 2040 = 142 года, что соответствует числовому алгоритму). Синташтинская культура прекратила свое существование в период ФП П-А: в 1770 г. до н.э. их возраст составил 2182 – 1770 = 412 лет.       
По мнению С.А. Григорьева, расселение части синташтинского населения на восток, север и северо-восток привело к формированию петровской и раннеалакульской культур. Федоровская культура сформировалась на Верхнем Иртыше на основе трех компонентов: местного, пришедшего с запада (из синташтинско-алакульской области), а также из южных областей [44]. Из контекста следует, что формирование федоровской культуры, носителями которой были, вероятно, ведийские индоарии, произошло в результате смешения этих трех компонентов. Однако сформулированный генетиками вывод, согласно которомуносители андроновской культуры были генетически тесно связаны с синташтинским населением, и Андроново представляет собой пространственно-временное расширение генофонда Синташты [50] позволяет говорить о том, что смешение не было масштабным и не привело к возникновению нового индоарийского этноса-1. Возможно, этому способствовало зарождение зачатков варновой системы уже в начале фазы подъема индоариев-1.
Как начало формирования этой системы можно трактовать особенности захоронений в потапово-синташтинских могильниках. Так, центральное или околоцентральное положение в этих могильниках занимали, как правило, захоронения европеоидной по своему расовому типу элиты. Тогда как носители уралоидного типа захоронены в периферийных погребениях [31, с. 147]. В составе элиты важное место занимали воины-колесничие. Видимо, не случайно Е.Е. Кузьмина определяет их как «касту воинов-колесничих» [13, с. 200].   
Причина формирования зачатков варновой системы может состоять в следующем. При смешении суперстрата и субстрата, относящихся к разным расовым типам (в случае индоариев-1 и иранцев-1 – европеоидный суперстрат и в основном уральский субстрат), из-за ярко выраженного гетерозиса среди первого поколения родившихся детей высока доля высокопассионарных пассионариев. Среди второго поколения из-за так называемой «аутбредной депрессии» резко возрастает доля субпассионариев (подробнее об этом см.: [25]). Значительное превышение долей пассионариев и субпассионариев над оптимальными значениями фазы подъема может привести к коллапсу социальной системы. При смешении же групп, относящихся к одной расе (например, северных европеоидов с южными), доли высокопассионнарных пассионариев и субпассионариев возрастают не столь сильно. Эта закономерность была, вероятно, подмечена формирующимся жречеством индоиранских общностей, которое табуировало смешанные браки между представителями разных рас, создав тем самым предпосылки для формирования варновой системы. Окончательно она сложилась, видимо, уже на территории индийского субконтинента при контактах с местным населением южноиндийской, веддоидной и негритосской рас.           
На основе радиоуглеродных дат определим период этнополитогенеза, в котором федоровская культура подошла к своему финалу.В Зауралье пять федоровских дат показывают интервал 1980-1510 гг. до н.э., в Барабинской лесостепи Южной Сибири – интервал 1800-1500 гг. до н.э., в Минусинской котловине на Енисее – 1900-1500 гг. до н.э. [18, с. 145]. Таким образом, верхние границы всех интервалов (1510 и 1500 гг. до н.э.) приходятся на фазовый переход от акматики к надлому (далее ФП А-Н) индоариев-1 (в эти годы их возраст составил 2182 – 1510-1500 = 672-682 года; возрастные рамки ФП А-Н составляют 630-655 – 680-725 лет).
Согласно С.А. Григорьеву, «примерно в начале XIV в. до н.э. андроновская общность прекратила свое существование и была заменена культурами многоваликовой керамики и карасукской культурой» [44]. При его релевантности федоровская культура прекратила свое существование в период ФП Н-И индоариев-1 (в 1390 г. до н.э. их возраст составил 2182 – 1390 = 792 года; возрастные рамки ФП Н-И составляют 755-810 – 840-875 лет). По мнению А. Парполы, получающим поддержку в дискурсе теории пассионарности, ведийские индоарии – носители федоровской культуры прибыли в Южную Азию, возможно, в XIV в. до н.э. [48, p. 191]. Во второй половине XIV в. до н.э. возраст индоариев-1 соответствовал началу ИФ (в 1325 г. до н.э. он составил 2182 – 1325 = 857 лет). В ИФ этнос, как правило, возобновляет активную территориальную экспансию.
Индоарии-1 прибыли на индийский субконтинент, видимо, в целом со сложившейся у большинства субэтнических (племенных) групп варновой системой, препятствовавшей масштабным смешениям с аборигенным населением. Последнее было включено в состав в основном низших каст и группы неприкасаемых, тогда как из числа самих индоариев-1 рекрутировались высшие касты брахманов и кшатриев. Из-за незначительных масштабов смешения от этих групп отпочковались дочерние субэтносы индоариев-2. Есть основание полагать, что отпочкование произошло в репродуктивном возрасте индоариев-1 902 года, и НТЭ индоариев-2 датируется, таким образом, 1280 г. до н.э. (2182 – 902 = 1280).
Ряд исследователей придерживается мнения, что в составе первой волны доведийского миграционного потока в северный Индостан были нуристанцы и дарды [13, c. 156; 41]. А. Парпола к первой доведийской волне относит ариев (индоиранцев), прибывших примерно в 1900 г. до н.э. в междуречье Ганга и Ямуны и сформировавших правящую элиту крупного позднехараппского поселения [48, p. 176]. Можно считать, что состав первой доведийской волны был полиэтничным и включал ариев-2 (нуристанцев-2), дардов-1 и индоиранцев-1. В фазе подъема они мигрировали в Индию, видимо, через территорию Афганистана (14).
Опираясь на результаты радиоуглеродного датирования петровских памятников (как указывалось выше, с носителями петровской культуры А. Парпола связывает доведийских ариев) определим НТЭ дардов-1 и ариев-2 (далее, соответственно, Д-1 и А-2). Результаты датирования четко укладываются в интервал XIX-XVIII вв. до н.э. (ок. 1900-1700 гг. до н.э.) [23, с. 54]. Нижнюю границу этого интервала можно принять за примерную дату рождения Д-1 и А-2. Если считать, что Д-1 возникли, а А-2 отпочковались в репродуктивном возрасте ариев-1 1148 лет, то их НТЭ приходится на 3166 – 1148 = 2018 г. до н.э. Рождение Д-1 и А-2 произошло в их возрасте 2018 – 1900 = 118 лет, что соответствует числовому алгоритму.
Верифицируем полученный результат анализом этнополитогенеза Д-1 и А-2. Есть основание связать их с переднеазиатскими ариями, создавших государство Митанни и составивших его элиту. К ним ученые относят так называемых «умман-манда» (воинов манда) переднеазиатских источников XVIII-XVII вв. до н.э. Из их среды вышли династы изначально хурритского государства Митанни [22, с. 417]. Существуют разные мнения об этнической принадлежности митаннийских ариев (их обзор см.: [39, p. 136-138]). И.М. Дьяконов считает, что они были дардо-кафирами [5, с. 129], что дает основание связать их с Д-1 и А-2.
«Умман-манда» захватили власть в хурритском государстве Хурри-Ханигальбат и основали государство Митанни (около 1560-1260 гг. до н.э.) [21, с. 372]. Вероятно, в первой половине XVI в. до н.э. хурриты вошли в один из фазовых переходов и ослабели, что способствовало их завоеванию Д-1 и А-2. Возраст последних составил в 1560 г. до н.э. 2018 – 1560 = 458 лет – это начало акматической фазы. «Династический кризис и дворцовые смуты в начале XIV в. ослабили Митанни. Оно потерпело поражение от хеттов и превратилось в незначительное северомесопотамское царство. Митанни было уничтожено ассирийцами ок. 1260 г. до н.э.» [21, с. 375]. В 1380 г. до н.э. возраст Д-1 и А-2 составил 2018 – 1380 = 638 лет – это начало ФП А-Н, в 1260 г. до н.э. он составил 2018 – 1260 = 758 лет – это начало ФП Н-И. Таким образом, этнополитогенез Д-1 и А-2 развивался в четком соответствии с числовым алгоритмом, и мнение И.М. Дьяконова о дардо-нуристанском происхождении митаннийских ариев в дискурсе теории пассионарности получило поддержку.
Схему дивергенции арийских гиперэтносов можно записать в следующем виде:

Аббревиатуры ИИ и ИА означают, соответственно, «индоиранцы» и «индоарии». Полужирным шрифтом указаны даты НТЭ (все до н.э.), курсивом – репродуктивные возрасты материнского этноса, в которых он выступил суперстратом при образовании новых первых этносов или от него отпочковался дочерний этнос.
В заключение сформулируем следующие выводы.
1. Ариев-1 можно отождествить с частью носителей фатьяновско-балановской культуры, индоиранцев-1 – с носителями средневолжской абашевской культуры, индоариев-1 – с частью носителей синташтинской культуры и с носителями федоровской культуры, дардов-1 – с носителями, вероятно, петровской культуры. Арии-1 выступили суперстратом при образовании всех других перечисленных выше первых этносов.
2. Зачатки варновой системы сложились у индоариев-1, вероятно, в результате эмпирических наблюдений жречества об особенностях протекания гетерозиса при межрасовых (между европеоидами и уралоидами) браках. В целях минимизации риска  краха социума жречество со временем табуировало межрасовые браки, включив уралоидный субстрат в состав низших варн. Сложившаяся в общих чертах ко времени миграции на индийский субконтинент варновая система препятствовала масштабному смешению с местным населением южноиндийской и веддоидной рас. В результате на территории Индии от большинства групп индоариев-1 отпочковались индоарии-2.          
3. Андроновская общность прекратила свое существование в период ФП Н-И индоариев-1.
4. В дискурсивном поле теории пассионарности получило поддержку мнение о дардо-нуристанском происхождении митаннийских ариев, составлявших правящую элиту государства Митанни. Оно ослабело и прекратило свое существование, соответственно, в периоды ФП А-Н и ФП Н-И дардов-1 и ариев-2 (нуристанцев-2).

Список литературы:
[1]. Артеменко И.И. Среднеднепровская культура // Советская археология. – 1963, № 2. – С. 12-37.
[2]. Большов С.В. История полевых исследований абашевской культуры в Среднем Поволжье // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. – 2011, № 1. – С. 3-8.
[3]. Григорьев С.А. Процессы этногенеза в Европе в 3 тыс. до н.э. // Magistra Vitae: электронный журнал по историческим наукам и археологии. – 2022, № 2. – С. 32-46.
[4]. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. – М.: Танаис ДИ-ДИК, 1994. – 544 с.
[5]. Дьяконов И.М. Прародина индоевропейцев (По поводу книги Е.Е. Кузьминой «Откуда пришли индоарии?». М., 1994) // Вестник древней истории. – 1995, № 1. – С. 123–130.
[6]. Епимахов А.В. Радиоуглеродные аргументы абашевского проихождения синташтинских традиций бронзового века // Уральский исторический вестник. – 2020, № 4 (69). – С. 51-60.
[7]. Зубова А.В., Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. Антропологические аспекты генезиса представителей андроновской культурно-исторической общности // Арии степей Евразии: эпоха бронзы и раннего железа в степях Евразии и на сопредельных территориях. – Барнаул: Изд-во Алтайского гос. университета, 2014. – С. 541-554.
[8]. Иванов В.В. К вопросу о возможной лингвистической интерпретации открытия Аркаима и Синташты // Комплексные общества Центральной Евразии в III–I тыс. до н.э.: региональные особенности в свете универсальных моделей. – Челябинск: ЧелГУ, 1999. – С. 45–47.
[9]. Йеттмар К. Религии Гиндукуша. Пер. с немецкого К.Д. Цивиной. – М.: Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1986. – 524 с.
[10]. Кислый А.Е. Демоэкономический анализ населения катакомбных культур с учетом некоторых исторических закономерностей развития // Краткие сообщения института Археологии РАН. Выпуск 225. – М.: Языки славянской культуры, 2011. – С. 100-108.
[11]. Кренке Н.А. Радиоуглеродная хронология фатьяновской культуры // Российская  археология. – 2019, № 2. – С. 110–116.
[12]. Кузнецов П.Ф., Мочалов О.Д. Памятники потаповской культуры // Археология Волго-Уралья. В 7 т. Т. 2. Энеолит и бронзовый век / Под общ. ред. А.Г. Ситдикова; отв. ред. А.А. Чижевский. – Казань: Изд-во АН РТ, 2021. – С. 347–367.
[13]. Кузьмина Е.Е. Арии – путь на юг. – М.: Летний сад, 2008. – 558 с.
[14]. Кузьмина О.В. Абашевская культура // Археология Волго-Уралья. В 7 т. Т. 2. Энеолит и бронзовый век / Под общ. ред. А.Г. Ситдикова; отв. ред. А.А. Чижевский. – Казань: Изд-во АН РТ, 2021. – С. 442–468.
[15]. Кузьминых С.В., Мимоход Р.А. Радиоуглеродные даты Пепкинского кургана и некоторые вопросы хронологии средневолжской абашевской культуры // Внешние и внутренние связи степных (скотоводческих) культур Восточной Европы в энеолите и бронзовом веке (V–II тыс. до н.э.) / Отв. ред. В.А. Алекшин. – СПб.: ИИМК, 2016. С. 39-44.
[16]. Мимоход Р.А. Палеоклимат и культурогенез в Восточной Европе в конце III тыс. до н.э. // Российская археология. – 2018, № 2. – С. 33–48.
[17]. Мимоход Р.А. Средневолжская абашевская культура и культура колоколовидных кубков: наброски к семейному портрету // Археология Евразийских степей. – 2022, № 2. – С. 122-150.
[18]. Молодин В.И., Епимахов А.В., Марченко Ж.В. Радиоуглеродная хронология культур эпохи бронзы Урала и юга Западной Сибири: Принципы и подходы, достижения и проблемы // Вестник НГУ. Серия: История, филология. – 2014, Т. 13, вып. 3: археология и этнография. – С. 136–167.
[19]. Напольских В.В. Введение в историческую уралистику. – Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1997. – 268 с.
[20]. Напольских В.В. Уральско-арийские взаимоотношения: история исследований, новые решения и проблемы / Отв. ред. Е.В. Яровой // Индоевропейская история в свете новых исследований (сборник). – М.: Издательство МГОУ, 2010. – С. 229–242.
[21]. Немировский А.А. Глава III. Малая Азия и Закавказье в древности // Древний Восток. – М.: Астрель; АСТ, 2008. – С. 333–379.
[22]. Немировский А.А. Глава V. Древний Иран // Древний Восток. – М.: Астрель; АСТ, 2008. – С. 409–435.
[23]. Петровские памятники бронзового века: проблемы таксономии и хронологии / Р. Краузе, А.В. Епимахов, Е.В. Куприянова и др. // Археология, этнография и антропология Евразии.  – 2019, т. 47, № 1. – С. 54–63. 
[24]. Сайфуллин Р.Г.Внутриполитическая динамика США: ретроспективный анализ и прогноз развития на основе биосоциального подхода // История и современность. – 2018, № 1-2. – С. 111–135.
[25]. Сайфуллин Р.Г. Гипотеза о гетерозисном генезисе пассионарности как биосоциальной жизнеспособности // Современное состояние и перспективы развития психологии труда и организационной психологии / Отв. ред. А.А. Грачев и др. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2021. – С. 733–748.
[26]. Сайфуллин Р.Г. Этнополитогенез дравидских гиперэтносов Индии // Общество. Среда. Развитие. – 2023, № 4. – С. 223-237.
[27]. Словарьпонятий и терминов теории этногенеза Л.Н. Гумилева / сост. В.А. Мичурин, под ред. Л.Н. Гумилева // Л.Н. Гумилев. Этносфера: история людей и история природы.  – М.: Экопрос, 1993. – С. 493–542.
[28]. Ткачев В.В. Радиоуглеродная хронология памятников синташтинской культуры в степном Приуралье // Российская  археология. – 2020, № 2. – С. 31–44.
[29]. Фоменко С.В. Генетические аспекты степной миграции в бронзовом веке: к вопросу о детерминизме гаплогрупп половых хромосом // Вопросы археологии Поволжья. Выпуск 8. – Самара: Слово, 2020. С. 87-92.
[30]. Хохлов А.А. Демографические процессы в северной половине Волго-Уралья в эпохи энеолита и бронзы // Кони, колесницы и колесничие степей Евразии (коллективная монография). – Екатеринбург-Самара-Донецк, 2010. – С. 133–166.  
[31]. Хохлов А.А. Морфогенетические процессы в Волго-Уралье в эпоху раннего голоцена (по краниологическим материалам мезолита – бронзового века). – Самара: СГСПУ, 2017. – 368 с.
[32]. Хохлов А.А., Китов Е.П. Палеоантропология Волго-Уралья степной и лесостепной зоны эпохи бронзы // Археология Волго-Уралья. В 7 т. Т. 2. Энеолит и бронзовый век / Под общ. ред. А.Г. Ситдикова; отв. ред. А.А. Чижевский. – Казань: Изд-во АН РТ, 2021. – С. 638-647.
[33]. Эдельман Д.И. Еще раз об этапах филиации арийской языковой общности // Вопросы языкознания. – 1992, № 3. – С. 44–66.
[34]. Эдельман Д.И. Индоиранские языки // Языки мира: дардские и нуристанские языки. – М.: «Индрик», 1999. – С. 10-13.
[35]. Эдельман Д.И. Дардские языки // Языки мира: Дардские и нуристанские языки. – М.: «Индрик», 1999. – С. 14-21.
[36]. Эдельман Д.И. Нуристанские языки // Языки мира: Дардские и нуристанские языки. – М.: «Индрик», 1999. – С. 98-101.
[37]. Энговатова А.В., Альборова И.Э., Мустафин Х.Х. и др. Древняя ДНК носителей фатьяновской и абашевской культур (к вопросу о миграциях населения эпохи бронзы в лесной полосе на Русской равнине) // Stratum plus. – 2023, № 2. – С. 207-228. 
[38]. Anthony D.W. The Horse, the Wheel, and Language: How Bronze-Age Riders from the Eurasian Steppes Shaped the Modern World. – N.J.: Princeton University Press, 2007. – 553 p.
[39]. Bryant E. The Qurst for the Origins of Vedic Culture. The Indo-Aryan Migration Debate. –Oxford: University Press, 2001. – 387 p.
[40]. Dynamic Changes in Genomic and Social Structures in third Millennium BCE Central Europe / L. Papac, M. Ernee, M. Dobes et al. // Science Advances. – 2021, № 7 (35). – Интернет-ресурс. Режим доступа: https://doi: 10.1126/sciadv.abi6941
[41]. Edelman D.I. The Dardic and Nuristani languages. – M.: Science Public, 1983. – 343 p.
[42]. Furholt M. Massive migrations? The impact of recent aDNA studies on our view of third millennium Europe // Eur. J. Archaeol. – 2018, № 21. – P.159–191.
[43]. Genetic ancestry changes in Stone to Bronze Age transition in the East European plain / L. Saag, S.V. Vasilyev, L. Varul et al. // Sci Adv. – 2021, № 7 (4). – Интернет-ресурс. Режим доступа: https://doi:10.1126/sciadv.abd6535 
[44]. Grigoriev S. Andronovo Problem: Studies of Cultural Genesis in the Eurasian Bronze Age // Open Archaeology. – 2021, Vol. 7, № 1. – P. 3-36. 
[45]. Grigoriev S. Cultural genesis and ethnic processes in central and Eastern Europe in the 3rd millennium bc: Yamnaya, Corded Ware, Fatyanovo and Abashevo cultures // Journal of Ancient History and Archaeology. – 2022, № 9.3. – P. 43-84.
[46]. KummelM.J. Indo-Iranian / T. Olander (ed.) // The Indo-European Language Family: A Phylogenetic Perspective. Cambridge University Press, 2022. – P. 246-268.
[47]. Nordqvist K., Heyd V. The forgotten child of the wider Corded Ware family: Russian Fatyanovo Culture in context // Proceedings of the Prehistoric Society. – 2020, Vol. 86. – P. 65–93.
[48]. Parpola A. Royal “Chariot” Burials of Sanauli near Delhi // Studia Orientalia Electronica. – 2020, № 8 (1). – P. 175–198.
[49]. Peyrot M. The deviant typological profile of the Tocharian branch of Indo-European may be due to Uralic substrate influence // Indo-European Linguistics. – 2019, № 7. – P. 72–121.
[50]. Population genomics of Bronze Age Eurasia / M.E. Allentoft, M. Sikora, K.G. Sjogren et al. // Nature. – 2015, № 522 (7555). – P. 167–172. 
[51]. Telegin D. The Yamnaya Culture and the Indo-European Homeland Problem // Journal of Indo-European Studies. – 2005, № 33 (3 & 4).  – P. 339–358.
[52]. The formation of human populations in South and Central Asia / V.M. Narasimhan, N. Patterson, P. Moorjan et al. // Science. – 2019, № 365 (6457). – P. eaat7487. – Интернет-ресурс. Режим доступа: https://doi:10.1126/science.aat7487

ARCHAEOLOGICAL IDENTIFICATION OF ARYANS-1, INDO-IRANIANS-1 AND INDO-ARYANS-1 AND THEIR ETHNOPOLITHOGENESIS
The archaeological identification of Aryans-1 with part of the carriers of the Fatyanovo-Balanovo culture, Indo-Iranians-1 with the carriers of the Middle Volga Abashevo culture, Indo-Aryans-1 with part of the carriers of the Sintashta culture and with the carriers of the Fedorovo culture, Dardov-1 with the carriers of the Petrovka culture is argued. A hypothesis is formulated about the formation of the rudiments of the varna system among the Indo-Aryans-1. Based on the consideration of the ethnopolitogenesis of the Mitanni state, the opinion about the Dardo-Nuristan origin of the Mitanni Aryans is argued.
Key words: Aryans, Indo-Aryans, archaeological identification, ethnopolitogenesis.

Примечания:
(1) Основная часть популяций третьего и последующих этносов гиперэтноса из-за невысокого пассионарного напряжения часто выступает в качестве субстрата при образовании первого этноса нового гиперэтноса и ассимилируется суперстратной группой. Сохранившая свою идентичность меньшая часть субстратных популяций вытесняется в малопригодные для жизни (горные, пустынные) места обитания.
(2) «Дардские языки по своим генетическим признакам составляют подгруппу индоарийских языков или тесно примыкают к ним… Они распространены в горных районах северо-восточного Афганистана, севера Пакистана и северо-запада Индии. Число носителей дардских языков составляет ориентировочно свыше 5 млн. человек» [34, с. 11; 35, с. 14-15]. Существование дардского языка дамели, в котором прослеживаются и нуристанские, и дардские генетические черты [35, с. 14] свидетельствует о том, что нуристанцы-1 могли быть суперстратом при возникновении первого прадардского этноса. Его потомками является, вероятно, часть современных дардов.
(3) Существуют разные мнения о допустимости отождествления носителей археологических культур с определенными этническими группами. Одни археологи считают такое отождествление некорректным (см., напр.: [42]). Другие допускают этническую атрибуцию носителей археологических культур (см., напр.: [13]). По нашему мнению, в древности рождение новой этнической общности (иногда даже формирование ее первых консорций, что могло происходить по прошествии 1-2 поколений после начальной точки этнополитогенеза) часто было связано с появлением новой археологической культуры. Она прекращала свое существование в кризисные периоды жизни общности, чаще всего – в периоды фазовых переходов от надлома к инерции и от инерции к обскурации (далее, соответственно, ФП Н-И и ФП И-О).
(4) К гипотезе о популяциях ямной культуры как источнике ранних шнуровиков критически относятся многие археологи, основываясь не только на археологических, но и на палеогенетических данных (в частности, на преобладании у ямников гаплогруппы R1b, а у шнуровиков – R1а). Чтобы удовлетворить условию генетической преемственности населения, высказывалось мнение о том, что суперстратом при формировании шнуровиков выступили энеолитические лесостепные группы северо-востока Европы [40]. Однако, по убеждению отечественных исследователей, «нельзя отрицать, что, по сравнению с ранними земледельцами Европы, носители культур шнуровой керамики и колоколовидных кубков, а также более поздние европейцы эпохи бронзы обнаруживают генетический сигнал, роднящий их с ямниками» [37, с. 208]. Смена же «доминирующего положения с R1b на R1а при переходе от населения ямной культуры к культуре шнуровой керамики могла быть обусловлена негомологичной рекомбинацией, вызванной хромосомной перестройкой в генах участников миграционного потока» [29, с. 90].
(5) Возможно, эти контакты происходили в ареале среднеднепровской культуры, сложившейся на основе ямной культуры и культур лесостепной зоны [51]. Различные погребальные обряды, существовавшие у населения среднеднепровской культуры (обряд трупоположения и обряд трупосожжения, связанный с культом огня) [1, с. 23], могут указывать на его разноэтничный состав. Высказывалось мнение о том, что носители среднеднепровской культуры и КШК Восточной Прибалтики дали начало фатьяновско-балановской культуре [47]. При его релевантности среднеднепровские племена можно рассматривать в качестве одного из суперстратов при формировании ариев-1 (фатьяновско-балановской общности), а субстратом могли выступить местные племена волосовской культуры. Хотя палеогенетические данные свидетельствуют об отсутствии заметных связей фатьяновцев с местным волосовским населением [37, с. 224].
(6) Следует подчеркнуть, что полученный методами радиоуглеродного датирования временной интервал для той или иной культуры не обязательно соответствует реальной продолжительности существования этой культуры в силу специфики этих методов [23, с. 62]. Однако из-за отсутствия других методов более или менее точного датирования здесь и далее мы будем использовать результаты радиоуглеродного датирования интересующей нас культуры для анализа этнополитогенеза ее носителей.
(7) С.А. Григорьев справедливо усматривает противоречие между постулируемым исследователями ге­нетическим рядом культур «Фатьяново – Абаше­во – Синташта – Андроново» и отнесением фа­тьяновцев к (прото)балтам, а абашевцев к индоиранцам [3, с. 33; 45, p. 70].
(8) Е.Е. Кузьмина связывает сохранение этнической специфики с наличием преемственности в идеологии, фиксируемой археологическими методами в преемственности культов и погребального обряда [13, с. 83]. При релевантности этого мнения прерывание погребальных традиций может свидетельствовать об утрате прежней этнической идентичности.
(9) Разумеется, не все абашевские костяки с боевыми травмами относятся к периоду формирования абашевской общности. Видимо, существенная их часть была захоронена в заключительный период ее существования, характеризуемого военными столкновениями с сейминско-турбинскими группами [14, с. 467].
(10) Вероятно, из-за недостатка женщин не все группы ариев-1 смешались с субстратными группами. Поэтому среди носителей абашевской культуры были как индоиранцы-1, так и не смешавшиеся с субстратом арии-1.
(11) А.Е. Кислый рассматривает в качестве основной причины миграций скотоводческих групп диспропорцию полов и маскулинизацию социума. Периодически возникавшие в развитии таких социумов кризисы разрешались чаще всего через организацию дальних походов за добычей, причем в качестве таковой особенно ценились женщины [10, c. 102-104].
(12) Высказывается мнение о том, что протоиндоиранцы контактировали в конце III тыс. до н.э. на Южном Урале с носителями прафинно-угорского языка [49]. 
(13) По-видимому, присутствием в синташтинском населении ариев-1 и 2 – прямых потомков фатьяново-балановцев объясняется генетическое сходство этого населения с носителями КШК [50]. 
(14) В пользу обитания в недалеком прошлом носителей дардских языков на территории Северного Афганистана свидетельствует существование почти исчезнувшего в настоящее время дардского языка тирахи в населенном пуштунами районе к югу от Джелалабада. Сокращение ареала дардских языков на протяжении последних столетий несомненно. Оно происходило в результате экспансии восточноиранского языка пашто на территории от Лагмана до границ Кашмира [9, с. 17-18]. По-видимому, ряд этнических групп, относившийся к дардам-3 (и нуристанцам-4?), послужил субстратом при возникновении части племен пуштунов-1.